СТРАХ. НАЧАЛО ВРЕМЕН В ту пору они не были врагами - не было и самого слова "враг". Мир был юн, и не было радости большей для юных богов, чем создавать новое. ...Ауле стоял и смотрел в огонь; перед глазами вставали еще неясные образы нового замысла. Черный Вала неслышно подошел и встал рядом. - Пламя танцует... - Ты... что-то видишь в нем? - Да. Смотри - потрескавшаяся лава похожа на чешую, черную и золото-алую, а языки огня - крылья... - Как ты угадал? - Ауле был обрадован. - Ну да, конечно! Знаешь - я только сейчас понял до конца, я же только что думал как раз об этом! Но разве живое может жить в огне?.. - Попробуй... Старший из Айнур задумчиво чертил в воздухе какие-то странные фигуры. - Что это? - заинтересовался Ауле. - Танец пламени. Тебе тоже показалось, что это похоже на письмена или руны? - Что-что?.. - Знаки, чтобы записывать слова, мысли, образы... - Зачем? - Чтобы, изменившись, не утратить часть знаний. Ведь не все из тех, кто еще придет в мир, будут такими же, как Айнур. Им пригодится. Это будет называться - Къат-эр. Или - Къэртар. Но прости мне, брат, я вижу, в твоей душе возник замысел. Я оставлю тебя... ...Гибкое чешуйчатое ящеричье тело он создал из огня, меди и черненого золота, крылья - из пламени, а большие удлиненные глаза - из обсидиановых капель. Черно-золото-алое существо с его ладони скользнуло в огненную круговерть, и Ауле ахнул, и застыл в изумлении: существо танцевало, и в танце огня он узнавал те знаки, что чертил Мелькор. Основой танца была руна Ллах - Пламя Земли, и он подумал, что танцующая-в-огне так и должна зваться - Ллах. Ауле счастливо улыбался, глядя на новое существо, представляя себе, как будет изумлен и обрадован Мелькор - он удивительно умел радоваться творениям других... Улыбка так и застыла на его лице, обернулась больным оскалом, когда что-то жгучее, похожее на незримый раскаленный обруч, сдавило его голову. Багровые и черные круги заплясали перед глазами, и со стоном он медленно повалился на землю, без голоса шепча - за что, за что, за что... "Этого не было в Замысле". Больше он уже ничего не слышал. - ...Ауле... брат мой! Что с тобой... Очнись... что с тобой?! Глаза цвета темной меди с крохотными точками зрачков. Неузнающие. Слепые. Мертвые. Он приподнял Ауле - тело Кузнеца безвольно обвисло на его руках, - сжал его плечи, заглянул в глаза, повторяя, как заклинание - очнись... Медленно, медленно взгляд Ауле становился осмысленным, но теперь в его глазах появилось новое выражение - страха, всепоглощающего безумного ужаса. - Что с тобой случилось? Тебе больно? - Больно... - бессмысленно-размеренно, по слогам. - Значит, это и есть - боль. Я так больше не могу. Не могу. Он повторял эти слова бесконечно - ровным неживым голосом, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. И Мелькор начал понимать, что произошло. - Это... из-за твоего замысла? Руки Ауле дрогнули: - Этого не было в Замысле. Этого не должно быть. - Брат!.. Мелькор сильно тряхнул его за плечи. Кажется, подействовало; Ауле отчаянно замотал головой - и вдруг сбивчиво и горячо зашептал: - Не могу это видеть, больно... Не хочу убивать... это ведь живое - я умоляю тебя, сделай что-нибудь, ведь заставят уничтожить - это не должно существовать, а я не хочу, не могу... - Идем со мной. Увидишь, у меня достанет сил защитить тебя. - Нет, не поможет, ничего уже не поможет... я не хочу, чтобы - снова, чтобы так стало - с тобой... Мелькор пожал плечами, но промолчал. - Нет, ты же не знаешь, как это больно... Поверь мне... знаю, ты сильный, ты знаешь и умеешь больше нас всех... Черный Вала про себя отметил это: "ты" - и "мы все". - ...но он сильнее, он сломает тебя... я прошу тебя, Мелькор, брат мой - покорись... - с каждым словом в глазах Ауле все яснее читался - тот, недавний, непереносимый ужас, он говорил все быстрее и быстрее, захлебываясь словами. - Или - уходи, прячься, огради себя - пойми, все, все будут против тебя, все, даже я - да, да, и я тоже, потому что я не выдержу, не сумею - против всех, пусть ты проклянешь, пусть будешь презирать, но мне страшно, я знаю, что это - страх, я знаю, знаю, я понимаю все, но - останусь с ними... Знаю - не простишь, уже все равно, нет меня, пойми, нет, это - только оболочка, а в ней - ничего, кроме страха - нет; ты не поймешь, ты не знаешь, что это... А потом, когда-нибудь - тебе не хватит сил, так спеши творить, ты все равно не умеешь по-другому, потому что тебя все равно настигнет эта кара, ты погибнешь, но все равно - пока можешь... Он внезапно остановился, с побелевших губ сорвался стон - рухнул навзничь, тело его выгнулось - забилось на земле - затихло. Это было новое чувство - как волна темного пламени: гнев. Мелькор поднялся, сжимая кулаки, выпрямился во весь рост и, запрокинув голову, крикнул: - Ты... Единый! Оставь его! Легко справиться с тем, кто слабее; а ты попробуй - со мной! И услышал слова из ниоткуда, из мертвой ледяной пустоты: "Ты сказал". Он ждал удара, боли - ничего не было. Бросив короткий взгляд в небо, опустился на колени рядом с распростертым на земле телом, положил руку на лоб Ауле и замер неподвижно... - ...Иди сюда, маленькая, - тихо и печально, протянув руку сквозь пламя. - Видишь, как с тобой обернулось... Огненная ящерка скользнула к нему на ладонь, сложила крылья и свернулась клубочком - маленький сгусток остывающей лавы, только темные глаза смотрят грустно и виновато. - Будешь жить у меня, что ж поделаешь... Только лучше бы и он с нами ушел, как ты думаешь? Саламандра шевельнулась и моргнула. - Может, он все же решится... ОБ АУЛЕ И ЙАВАННЕ. НАЧАЛО ВРЕМЕН Послушай, разве тебе никогда не хотелось создать что-то свое, совсем новое? Глаза Йаванны удивленно расширились: - Зачем? Разве можно создать что-либо прекраснее задуманного Единым? И разве не высшее счастье - вершить Его волю, воплощать Его замыслы? - Неужели не интересно создать крылатого зверя или существо, которое сможет жить и в воде, и на суше? - Зачем? Ведь это значит - нарушить Замысел Творения. - Но ведь и мы созданы Илуватаром; а значит, не можем сотворить ничего, противного его воле. Йаванна заговорила наставительно, словно объясняла что-то непонятливому Майя-ученику: - Звери должны жить на земле, быть четвероногими и покрытыми шерстью. В воздухе живут птицы, в воде - рыбы, покрытые чешуей. Таков был Замысел. Разве может быть иначе? - Конечно! Идем, я покажу тебе! "Разве это не красиво?" - спрашивал Мелькор. Йаванна неуверенно кивала, но все больше омрачалось ее чело, и, наконец, нахмурившись, она сказала: - Это не должно существовать. Мы можем лишь исполнять волю Единого; такое же противоречит Его воле. Мы - орудие в руках Его, никто из нас не может постичь всю глубину Его замыслов. - Видишь, ты и сама говоришь... Быть может, эта часть Видения неведома тебе. - Нет. Все келвар и олвар должны стать моими творениями. Никому из нас не дано вмешиваться в то, что делают другие. Вот ты: тебе дана власть над огнем и льдом. Ты не должен творить живое. Делая это, ты нарушаешь волю Единого. Одумайся, - мягко сказала Йаванна. - Пойми, то, что ты делаешь - грех. Откажись. Нет ничего выше воли Единого. - ...Посмотри. Ауле пожал плечами: - Камни как камни, ничего особенного... - Прислушайся, - Мелькор улыбнулся. После недолгого молчания Ауле удивленно спросил: - Что это? Песня... или музыка... не пойму. Откуда? - Это Песнь Камня. Тебе нравится? Кузнец как-то странно взглянул на Крылатого: - Такого не было в Замысле Эру. - Теперь будет. Разве тебе не хочется, чтобы так было? Разве это не красиво? Что-то непонятное творилось с лицом Ауле. Оно застыло как маска, но временами по нему пробегала судорога, а голос звучал хрипло, когда он сказал: - Никто не смеет менять Замысел Творения! - Но ты ведь знаешь, что мы сами создавали Музыку... - Нет! Она рождена мыслью Единого, и против воли Его никто не может изменить ее! - Видишь, ты же сам говоришь. Ведь Эру хотел, чтобы этот мир стал прекрасным - разве не дано украсить его по мыслям нашим? И что в этом дурного, если мы... - Замолчи! - с отчаяньем выкрикнул Ауле. - Неужели ты еще не понял: все должно быть по воле Единого, а не так, как хотим мы!.. Он осекся. - Что? - потрясенно спросил Мелькор. - Что ты сказал? Ауле в ужасе посмотрел на него. - Ничего... - голос его дрожал. Он судорожно вздохнул и добавил отчетливо и резко: - Ничего. Я. Не. Говорил. Тебе показалось. - Повтори. - Мне нечего повторять! - Не бойся. Я понимаю. Я помогу тебе, обещаю. Мелькор хотел взять Ауле за руку, но тот отшатнулся, заслоняясь словно от удара: - Что ты понимаешь? - Да, у Эру есть еще силы карать тех, кто не повинуется ему. Я знаю, что это. Переступи через страх. Я помогу тебе. Поверь, все вместе мы сильнее его. Мы свободны. Он увидит это. Он поймет - должен понять. Не бойся. Поверь себе. - Мелькор говорил мягко и успокаивающе, но в глазах Ауле были только ужас и отчаянье. - Уходи, - выдохнул он, наконец. - Идем со мной. Тогда Эру не сможет помешать тебе. Лицо Ауле мучительно исказилось: - Уходи, - хрипло выдохнул он. - Я прошу тебя. Я еще приду к тебе, приду, только уходи сейчас. Мелькор покачал головой: - Ты никогда не придешь. А когда мы снова встретимся... Он отвернулся и повторил глухо: - Когда мы снова встретимся... - Уходи! - крикнул Ауле. Теперь он сидел на земле, стиснув голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом поднялся, и, Мелькор увидел его пустые глаза. Голос Кузнеца был ровным и безжизненным: - То, что противоречит Замыслам Единого, не должно существовать. Он поднял руку. - Остановись! Если ты сделаешь это, тебе больше никогда не услышать голос Арты... Выслушай меня, я умоляю! "Силой ничего не сделать, нельзя... Насилие рождает зло. Он должен понять!.." - Не нужно бояться, слышишь? Поверь мне, никто не может запретить творить. Но если ты начнешь разрушать, оправдывая это тем, что - так велел Эру, грань добра и зла исчезнет для тебя. Останется только воля Эру, и ты воистину станешь слепым орудием в руке его... И ты перестанешь быть Творцом! - яростно выдохнул Мелькор. - Замолчи... я не должен слушать тебя! Уходи! Слышишь, уходи! ...Огонь рванулся из трещин в земле, и через несколько минут на месте долины было только озеро пламени - как воспаленная рана. И показалось Ауле - то ли вздох, то ли стон самой земли услышал он. А потом наступила оглушительная тишина. И Кузнец спрятал лицо в ладонях, не в силах вынести взгляда Мелькора, потому что в глазах Крылатого не было ничего, кроме боли и жалости. ...И все же где-то есть она - долина Поющего Камня. Люди Востока рассказывают о ней, и были Эльфы, видевшие ее и слышавшие Песнь Камня. Впрочем, предания Эльфов не говорят об этом. Но отголосок памяти живет в имени эльфийского королевства Гондолин - Земля Поющих Камней... ...И все-таки еще один раз Мелькор пришел к Валар. К Валиэ Йаванне. Она встретила его настороженно. - Выслушай меня, - попросил Мелькор. - Вы хотите создать мир, не знающий смерти? - Да. Волей Единого будет этот мир цветущим садом, и прекрасные животные будут бродить под сенью деревьев... - мечтательно улыбнулась Кементари. - Допустим. Не знающие смерти, звери будут плодиться и размножаться, и очень скоро, поверь мне, им перестанет хватать пищи. И что тогда? Йаванна вздохнула: - На это есть Великий Охотник Ороме... - Верно. Охота - отрада и забава для него, он не знает усталости... И все же - вряд ли ему удастся управиться со всем зверьем. А потом - вон, видишь двух оленей? Как ты думаешь, которого из них убьет Ороме? - Не знаю. - Я тебе отвечу. Того, кто сильнее и быстрее: какая же радость в том, чтобы затравить слабого и больного зверя? Слабый - оставит потомство; выживут - слабейшие из слабых, а это вырождение. - Да... - растерянно протянула Йаванна. - А если попробовать по-другому? - Это - как? Существо, вышедшее из-за деревьев по неприметному знаку Мелькора, двигалось мягко и бесшумно, плыло над землей; только мышцы перекатывались под мягкой серебристо-серой в темных мраморных разводах шкурой. Зеленые глаза, казалось, мерцали собственным светом: снежный барс. - Красив? - Да... какое чудо... - восхищенно вздохнула Валиэ. Мелькор усмехнулся: - Только ведь он не травкой питается. Ему нужно мясо, чтобы выжить. Смотри, какие клыки! - Какой ужас, - Йаванна отшатнулась. - Не более, чем забавы Ороме. Только этот убивать будет не ради забавы. Столько, сколько нужно, чтобы выжить самому. И в первую очередь - слабых и больных. Выживет тот, чьи ноги крепче, а дыхание чище, чье сердце бьется ровнее - чтобы уйти от погони. Выживет тот, чье зрение острее, а слух тоньше - он вовремя заметит врага. Выживет тот, чьи рога острее, а копыта тверже - он сумеет защитить себя. И хищник, что не сумеет подкрасться к добыче или догнать ее, не сможет существовать. Равновесие. - Но... это жестоко! - Снова говорю тебе: не более, чем забавы Ороме. - И ты хочешь, чтобы такие жили везде? - Нет. Такие - в горах; в лесах и на равнинах - совсем иные. - Ты... ты жесток! Да, да, жесток! Ты хочешь привести в мир смерть! - Смерть и жизнь - две стороны бытия. Смерть сама придет в мир. Впрочем, уже пришла. Ни вины, ни заслуги моей в этом нет. Неужели ты не видишь? Йаванна резко поднялась: - Замолчи. Уходи отсюда. Я не хочу тебя слушать. Мелькор тоже встал: - Я прошу тебя, подумай. Выслушай... - Я жалею, что позволила тебе говорить. Уходи прочь! Верно говорят о тебе: ты - враг, безжалостное слепое зло! - Ты увидишь сама, что я говорил правду, - глухо ответил Мелькор. - Я не желаю ничего видеть! Уходи! Уходи, слышишь?! СОЗДАНИЯ ОДИНОЧЕСТВА. НАЧАЛО ВРЕМЕН ...Люди сюда не придут - в ночную землю вечных льдов, в бессмертное царство холода, куда он ушел, измученный болью Арты. Живого и юного мира, который Валар усмиряли, переделывая по воле и замыслу Эру. Просто словно острый клинок рассекает тело ребенка. Он пытался говорить - его не слышали. Он пытался показать им - вот, смотрите, ведь мир - есть, он ждет лишь прикосновения ваших рук, вы же рвете живое... Они не видели. Он говорил - вы убиваете вашу песню, ведь это музыка - ваша музыка! Они не понимали. Он умолял - кому - в угоду, чему - в жертву приносите вы ваши замыслы, святая святых ваших душ?! Они ожесточились против него. Война, в которой не было победителей. И у него почти не осталось сил. Сюда не придут и Валар - к горам на границе царства зимней ночи. Только Венец в небе: семь - осколки льда, одна - светлое пламя. Хэлгор - Ледяные горы. Хэлгор - горький лед. Хэлгор, печаль. Горы, венчанные башнями - словно высечены изо льда вечной ночи. Это позже первое убежище Черного Валы назовут Утумно; сейчас о нем не знает никто, и в одиночестве бродит он по подземным залам. Снова - один. Они стали созданиями его одиночества - те, кого позже северяне назовут Духами Льда. Он дал им плоть морозного тумана и крылья метели, одеяния из мерцающего ледяного пламени и холодные звезды глаз, кристальную чистоту мысли и голоса, похожие на шорох хрупких льдинок и звон заледеневших ветвей. Все-таки они были похожи на людей, хотя и облик, и сущность их были иными. Если Духам Льда ведома любовь, должно быть, любили они своего создателя. Они редко появлялись в его обители - чаще он приходил к ним, и странный мерцающий мир, который творили они и частью которого были, дарил ему недолгие минуты покоя, и не так мучило одиночество. Они были мудры и прекрасны. Но они не были людьми.
| 
